Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю

[12] Нахмуренный 苦大仇深 (kǔdàchóushēn) — в букв. пер. с кит. «горе великое и ненависть глубокая», образно в значении «натерпевшись страданий в старом обществе», «питать к кому-либо лютую ненависть». Любопытно, что в «Системе» этот эпитет автор приберегает исключительно для Лю Цингэ.

[13] Погадать на любовь – в оригинаде 风月 (fēngyuè) – в пер. с кит. «свежий ветер и светлая луна», в образном значении – «любовь, любовные отношения», а также «лирика, поэзия» и «прекрасный пейзаж».

[14] Красная нить 红线 (hóngxiàn) – хунсянь – нить предопределения, по поверью связывающая будущих супругов.

[15] Невеста – здесь это именно «невеста» 未婚妻 (wèihūnqī) – вэйхуньци – 未婚 в букв. пер. означает «ещё не в браке», в то время как сама Цю Хайтан при её первом появлении заявила, что она – жена 妻 (qī) – ци – Шэнь Цинцю. Что и говорить, на тот момент Шэнь Юань знал далеко не всё…

[16] У Шэнь Юаня её в помине не было – в оригинале 单身狗 (dānshēn gǒu) – в букв. пер. с кит. «одинокий пёс», так довольно пренебрежиительно именуют холостяков.

[17] Марти-Стю — мужской аналог Мэри-Сью. В оригинале используется Джек Сью 杰克苏 (jié kè sū).

[18] Девушка его мечты – в оригинале 白富美 (báifùměi) – в букв. пер. с кит. «белокожая, богатая и красивая», жаргонное, об успешных девушках.

[19] Выброшенную в тщетной попытке остановить схватку руку — в оригинале используется мем «рука Эркана» — это когда кто-то тянется за кем-то рукой, типа: «Сто-о-ой!»

Как уже упоминалось в предыдущих главах, Эркан 福尔康 (Fú Ěrkāng) — герой сериала 还珠格格 (Huán zhū gége) — в рус. пер. «Моя прекрасная принцесса» или «Возвращение жемчужной принцессы» — основанного на истории династии Цин XVIII века.

[20] Обольщающий аромат демониц-искусительниц — в оригинале 魅妖迷香 (mèi yāo mí xiāng) — в пер. с кит. «очаровывающий/затуманивающий разум любовью аромат демониц-обольстительниц», коим они завлекают мужчин в свои сети.

Глава 87. Слово о Чжучжи. Часть 2

Чжучжи-лан не присутствовал при первой встрече Тяньлан-цзюня и Су Сиянь, поскольку стоял в очереди за новой книгой прославленного автора по поручению господина.

Поначалу он не так уж и хотел об этом знать. Но с того самого дня Тяньлан-цзюнь впал в весьма странное состояние.

Сидя на голове племянника, который вёз его, приняв змеиную форму, он рассуждал:

— Во всех пьесах этого мира, что мне доводилось видеть, девы всегда нежны [2] и милы — и я думал, что все они такие, но, выходит, ошибался. Право, Чжучжи-лан, видимо, я посмотрел слишком много подобных сюжетов.

Затем, напрочь позабыв собственные слова, он вновь принимался рассуждать, наслаждаясь очередной пьесой:

— Неужто я и впрямь выгляжу так, будто неспособен содержать себя? Настолько, что мне и на дорогу не хватает?

Когда Чжучжи-лан был занят стиркой, Тяньлан-цзюнь грациозно приседал на корточки рядом с ним, вопрошая:

— Чжучжи-лан, какого ты мнения о моих чертах? Красив ли я? Иными словами, когда девушки видят лицо вроде моего, останется ли их сердце равнодушным?

Встряхивая и выжимая одежду перед тем, как повесить её на бамбуковый шест, Чжучжи-лан вежливо поддакивал господину, про себя вспоминая те бессмысленные пьесы, что видел с Цзюнь-шаном. Вслух он бы такое сказать не решился, но нынче его господин вёл себя точь-в-точь как одна из подобных дев, сердце которой не осталось равнодушным.

Это поневоле подстегнуло его любопытство.

В представлении Чжучжи-лана дева, что не побоялась зайти в опустошённый демонами город, а потом заявила музицирующему Тяньлан-цзюню, чтобы он шёл куда-нибудь подальше со своими песенками и не путался под ногами, пока она разбирается с нечистью — а напоследок бросила ему три ляна [3] серебром на дорожные расходы… Даже если она на деле не окажется высокой здоровенной бабищей [4], каковой ему виделась, по крайней мере, у неё должен быть крепкий костяк и убийственный блеск в глазах.

Вот только наконец повстречавшись с той, что похитила покой Тяньлан-цзюня, заставляя его изводить племянника своими глубокомысленными переживаниями, Чжучжи-лан обнаружил, что она ни капли не походит на сложившееся у него представление о ней.

Тяньлан-цзюнь любил путешествовать по Царству людей. Подобные странствия требовали денег, однако он вечно забывал их захватить — об этом был вынужден заботиться Чжучжи-лан, потому-то его господин вовсе не знал цены деньгам и не считал нужным ограничивать себя, когда дело доходило до трат. Он мог проиграть тысячу золотых слитков за один бросок костей — и племянник ему не препятствовал. Спуская деньги с подобной скоростью, Тяньлан-цзюнь умудрялся истощить даже горы золота и серебра [5], что таскал Чжучжи-лан, так что бывали времена, когда они и впрямь оказывались на мели.

Когда они, покраснев от смущения, топтались на улице, мимо прошествовала девушка в чёрном с мечом за спиной.

— Постойте! — окликнул её Тяньлан-цзюнь.

Как раз проходящая мимо них девушка приподняла брови, остановившись с тенью насмешливой улыбки на губах.

— Разве, повстречавшись с несправедливостью, вам не следует извлечь меч из ножен и встать на защиту обездоленного [6]? — начал владыка демонов.

— Меч-то я извлеку, — парировала девушка. — А вот кошелёк — нет [7]. Для начала верни мне те три ляна, что я одолжила тебе на дорожные расходы в прошлый раз.

— Неужто? — удивился Тяньлан-цзюнь. — Что ж, это всего лишь три ляна. Если дадите мне взаймы ещё три, то можете приобрести меня на три дня.

— Не похоже, чтобы господин годился в носильщики, — отбрила его девушка, — равно как и к другой работе — ты ж рис от проса не отличишь [8]. Какой в тебе прок?

— Цзюнь-шан, — вмешался доселе молча наблюдавший со стороны Чжучжи-лан, простодушно добавив: — Возможно, госпожа полагает, что… вы назвали слишком высокую цену?

Итак, Тяньлан-цзюня впервые отвергли. Не то чтобы никто не сторонился его прежде: прислуга и стражи порой старались избегать господина, в особенности когда он принимался декламировать — но ранее он и помыслить не мог, чтобы кто-то решил, что он и трёх лянов не стоит.

— Не будем об этом, — не отчаивался Тяньлан-цзюнь. — Разве одно моё лицо не стоит трёх лянов серебром?

Его собеседница поперхнулась от подобного предложения, однако всё же взяла на себя труд внимательно изучить его лицо, после чего со смехом признала:

— Что ж, пожалуй, так и есть.

И единым взмахом щедрой руки одарила их слитком золота.

С этого дня траты Тяньлан-цзюня и вовсе потеряли всякие берега, словно прорвавшая плотину река — он спускал деньги безо всякого разумения, так что на это больно было смотреть. Ведь он обрёл богатую покровительницу — и теперь всякий раз, когда смущённый Чжучжи-лан демонстрировал ему опустевший расшитый кошель, владыка демонов без колебаний стучался в эту позолоченную дверь.

При этом Чжучжи-лана охватывало чувство, что тут что-то не так — всё как будто должно бы быть наоборот.

Ну почему Су Сиянь казалась сынком из богатой почтенной семьи — непременным героем подобного рода пьес?

И почему Тяньлан-цзюнь походил на наивную привыкшую к роскоши барышню, которая убежала из дома?

А сам он — чем не осмотрительная маленькая служанка — часть приданого молодой госпожи, которую она то и дело посылает с поручениями?

Чжучжи-лан попытался было указать Тяньлан-цзюню на это несоответствие, воззвав к чувству собственного достоинства владыки Царства демонов, но тот, похоже, искренне наслаждался жизнью на содержании и первой истинной близостью — всю абсурдную любовь, питаемую им к человеческому роду, он вложил в чувство к этой женщине.

Су Сиянь и вправду была холодна и безжалостна, но что-то в ней, безусловно, завораживало.

Встреча с нею открыла им доступ к несметному множеству редкостных сокровищ и неведомых прежде мест: к запрещённым книгам, которые так и не сумел раздобыть Чжучжи-лан, к «корню бессмертия», произрастающему в потаённой пещере, к озеру Лушуй с водами чистыми, будто хрусталь, а также к малоизвестной куртизанке, мастерски игравшей на пипе. И всякий раз после очередной встречи Су Сиянь исчезала дней на десять — а то и на пару недель.